Неточные совпадения
Туровцын сидел с кружкой питья на высоком
диване в бильярдной, и Степан Аркадьич с Вронским о чем-то разговаривали у двери в дальнем
углу комнаты.
Я лежал на
диване, устремив глаза в потолок и заложив руки под затылок, когда Вернер взошел в мою комнату. Он сел в кресла, поставил трость в
угол, зевнул и объявил, что на дворе становится жарко. Я отвечал, что меня беспокоят мухи, — и мы оба замолчали.
Но прежде необходимо знать, что в этой комнате было три стола: один письменный — перед
диваном, другой ломберный — между окнами у стены, третий угольный — в
углу, между дверью в спальню и дверью в необитаемый зал с инвалидною мебелью.
Марья Ивановна чинно сидела на одном из кресел, симметрично, под прямым
углом, примыкавшем к
дивану, и строгим, но сдержанным голосом давала наставления сидевшим подле нее девочкам.
Раскольников, как только вышел Разумихин, встал, повернулся к окну, толкнулся в
угол, в другой, как бы забыв о тесноте своей конуры, и… сел опять на
диван. Он весь как бы обновился; опять борьба — значит, нашелся исход!
Покончив с этим, он просунул пальцы в маленькую щель, между его «турецким»
диваном и полом, пошарил около левого
угла и вытащил давно уже приготовленный и спрятанный там заклад.
Кабинет его была комната ни большая, ни маленькая; стояли в ней: большой письменный стол перед
диваном, обитым клеенкой, бюро, шкаф в
углу и несколько стульев — всё казенной мебели, из желтого отполированного дерева.
— Здоров, здоров! — весело крикнул навстречу входящим Зосимов. Он уже минут с десять как пришел и сидел во вчерашнем своем
углу на
диване. Раскольников сидел в
углу напротив, совсем одетый и даже тщательно вымытый и причесанный, чего уже давно с ним не случалось. Комната разом наполнилась, но Настасья все-таки успела пройти вслед за посетителями и стала слушать.
Толстоногий стол, заваленный почерневшими от старинной пыли, словно прокопченными бумагами, занимал весь промежуток между двумя окнами; по стенам висели турецкие ружья, нагайки, сабля, две ландкарты, какие-то анатомические рисунки, портрет Гуфеланда, [Гуфеланд Христофор (1762–1836) — немецкий врач, автор широко в свое время популярной книги «Искусство продления человеческой жизни».] вензель из волос в черной рамке и диплом под стеклом; кожаный, кое-где продавленный и разорванный,
диван помещался между двумя громадными шкафами из карельской березы; на полках в беспорядке теснились книги, коробочки, птичьи чучелы, банки, пузырьки; в одном
углу стояла сломанная электрическая машина.
Кивнув головой, Самгин осторожно прошел в комнату, отвратительно пустую, вся мебель сдвинута в один
угол. Он сел на пыльный
диван, погладил ладонями лицо, руки дрожали, а пред глазами как бы стояло в воздухе обнаженное тело женщины, гордой своей красотой. Трудно было представить, что она умерла.
Быстрым жестом он показал Самгину кукиш и снова стал наливать рюмки. Алина с Дуняшей и филологом сидели в
углу на
диване, филолог, дергаясь, рассказывал что-то, Алина смеялась, она была настроена необыкновенно весело и все прислушивалась, точно ожидая кого-то. А когда на улице прозвучал резкий хлопок, она крикнула...
Он садился в
угол, к стене, на ручку
дивана и, осторожно улыбаясь, смешил девочек рассказами об учителях и гимназистах. Иногда Клим возражал ему...
— Тише, — зашипела она. Иноков, в
углу на
диване, не пошевелился. Доктор решительно запретил говорить с Иноковым...
Самгин снял шляпу, поправил очки, оглянулся: у окна, раскаленного солнцем, — широкий кожаный
диван, пред ним, на полу, — старая, истоптанная шкура белого медведя, в
углу — шкаф для платья с зеркалом во всю величину двери; у стены — два кожаных кресла и маленький, круглый стол, а на нем графин воды, стакан.
Слабенький и беспокойный огонь фонаря освещал толстое, темное лицо с круглыми глазами ночной птицы; под широким, тяжелым носом топырились густые, серые усы, — правильно круглый череп густо зарос енотовой шерстью. Человек этот сидел, упираясь руками в
диван, спиною в стенку, смотрел в потолок и ритмически сопел носом. На нем — толстая шерстяная фуфайка, шаровары с кантом, на ногах полосатые носки; в
углу купе висела серая шинель, сюртук, портупея, офицерская сабля, револьвер и фляжка, оплетенная соломой.
Высокий студент, несколько небрежно уступивший ему дорогу, когда он бежал в
угол, сел на
диван, на его место, и строго сказал...
«Предусмотрительно», — подумал Самгин, осматриваясь в светлой комнате, с двумя окнами на двор и на улицу, с огромным фикусом в
углу, с картиной Якобия, премией «Нивы», изображавшей царицу Екатерину Вторую и шведского принца. Картина висела над широким зеленым
диваном, на окнах — клетки с птицами, в одной хлопотал важный красногрудый снегирь, в другой грустно сидела на жердочке аккуратненькая серая птичка.
Минуту все трое молчали, потом Турчанинов встал, отошел в
угол к
дивану и оттуда сказал...
Устав стоять, он обернулся, — в комнате было темно; в
углу у
дивана горела маленькая лампа-ночник, постель на одном
диване была пуста, а на белой подушке другой постели торчала черная борода Захария. Самгин почувствовал себя обиженным, — неужели для него не нашлось отдельной комнаты? Схватив ручку шпингалета, он шумно открыл дверь на террасу, — там, в темноте, кто-то пошевелился, крякнув.
Прейс очень невнятно сказал что-то о преждевременности поставленного вопроса, тогда рыженький вскочил с
дивана, точно подброшенный пружинами, перебежал в
угол, там с разбега бросился в кресло и, дергая бородку, оттягивая толстую, но жидкую губу, обнажая мелкие, неровные зубы и этим мешая себе говорить, продолжал...
Говоря, он сбросил пальто на стул, шапку метнул в
угол на
диван, а ботики забыл снять и этим усилил неприязненное чувство Самгина к нему.
Кутузов зашипел, грозя ему пальцем, потому что Спивак начал играть Моцарта. Осторожно подошел Туробоев и присел на ручку
дивана, улыбнувшись Климу. Вблизи он казался старше своего возраста, странно белая кожа его лица как бы припудрена, под глазами синеватые тени,
углы рта устало опущены. Когда Спивак кончил играть, Туробоев сказал...
За магазином, в небольшой комнатке горели две лампы, наполняя ее розоватым сумраком; толстый ковер лежал на полу, стены тоже были завешаны коврами, высоко на стене — портрет в черной раме, украшенный серебряными листьями; в
углу помещался широкий, изогнутый полукругом
диван, пред ним на столе кипел самовар красной меди, мягко блестело стекло, фарфор. Казалось, что магазин, грубо сверкающий серебром и золотом, — далеко отсюда.
Большой овальный стол был нагружен посудой, бутылками, цветами, окружен стульями в серых чехлах; в
углу стоял рояль, на нем — чучело филина и футляр гитары; в другом
углу — два широких
дивана и над ними черные картины в золотых рамах.
В глазах был испуг и тревога. Она несколько раз трогала лоб рукой и села было к столу, но в ту же минуту встала опять, быстро сдернула с плеч платок и бросила в
угол за занавес, на постель, еще быстрее отворила шкаф, затворила опять, ища чего-то глазами по стульям, на
диване — и, не найдя, что ей нужно, села на стул, по-видимому, в изнеможении.
Тогда я вдруг на некоторое время заснул у него на
диване в
углу, и Ламберт тогда же немедленно ощупал мне карман и убедился, что в нем действительно зашита бумажка.
Горячий стакан явился, я выхлебнул его с жадностью, и он оживил меня тотчас же; я опять залепетал; я полулежал в
углу на
диване и все говорил, — я захлебывался говоря, — но что именно и как я рассказывал, опять-таки совсем почти не помню; мгновениями и даже целыми промежутками совсем забыл.
Князь сидел на
диване за круглым столом, а Анна Андреевна в другом
углу, у другого накрытого скатертью стола, на котором кипел вычищенный как никогда хозяйский самовар, приготовляла ему чай. Я вошел с тем же строгим видом в лице, и старичок, мигом заметив это, так и вздрогнул, и улыбка быстро сменилась в лице его решительно испугом; но я тотчас же не выдержал, засмеялся и протянул ему руки; бедный так и бросился в мои объятия.
Я забрел в самый темный
угол, сел на
диван и, положив локти на стол, подпер обеими руками голову.
По
углам гнездились тяжелые, но красивые старинные
диваны и кресла; посредине комнаты группировались крытые штофом козетки; не было уже шкапов и посуды.
Но все приведено в порядок: сапог еще с вечера затащила в
угол под
диван Мимишка, а панталоны оказались висящими на дровах, где второпях забыл их Егорка, чистивший платье и внезапно приглашенный товарищами участвовать в рыбной ловле.
Длинный-предлинный стол, над ним веер, висящий с потолка вдоль всего стола, и в
углу два не очень мягкие, некрасивые
дивана составляли все убранство залы.
В первое мгновение Привалов едва заметил молодую белокурую девушку с остриженными под гребенку волосами, которая сидела в
углу клеенчатого
дивана.
Несколько старых стульев, два небольших столика по
углам и низкий клеенчатый
диван направо от письменного стола составляли всю меблировку кабинета.
Перед
диваном из красного дерева, с выцветшей бархатной обивкой, стояла конторка палисандрового дерева; над
диваном висела картина с купающимися нимфами; комод, оклеенный карельской березой, точно навалился на простенок между окнами; разбитое трюмо стояло в
углу на простой некрашеной сосновой табуретке; богатый туалет с отломленной ножкой, как преступник, был притянут к стене запыленными шнурками.
У стены, напротив стола, стоял низкий турецкий
диван, в
углу железный несгораемый шкаф, в другом — этажерка.
«Что с ним?» — мельком подумал Митя и вбежал в комнату, где плясали девки. Но ее там не было. В голубой комнате тоже не было; один лишь Калганов дремал на
диване. Митя глянул за занавесы — она была там. Она сидела в
углу, на сундуке, и, склонившись с руками и с головой на подле стоявшую кровать, горько плакала, изо всех сил крепясь и скрадывая голос, чтобы не услышали. Увидав Митю, она поманила его к себе и, когда тот подбежал, крепко схватила его за руку.
— Вон на том
диване, в
углу.
С террасы стеклянная дверь вела в гостиную; а в гостиной вот что представлялось любопытному взору наблюдателя: по
углам изразцовые печи, кисленькое фортепьяно направо, заваленное рукописными нотами,
диван, обитый полинялым голубым штофом с беловатыми разводами, круглый стол, две горки с фарфоровыми и бисерными игрушками екатерининского времени, на стене известный портрет белокурой девицы с голубком на груди и закатившимися глазами, на столе ваза с свежими розами…
Вскоре порядок установился; кивот с образами, шкаф с посудою, стол,
диван и кровать заняли им определенные
углы в задней комнате; в кухне и гостиной поместились изделия хозяина: гробы всех цветов и всякого размера, также шкафы с траурными шляпами, мантиями и факелами.
В одно из моих ранних посещений клуба я проходил в читальный зал и в «говорильне» на ходу, мельком увидел старика военного и двух штатских, сидевших на
диване в
углу, а перед ними стоял огромный, в черном сюртуке, с львиной седеющей гривой, полный энергии человек, то и дело поправлявший свое соскакивающее пенсне, который ругательски ругал «придворную накипь», по протекции рассылаемую по стране управлять губерниями.
В свою очередь, раздевальщики, тоже не получавшие хозяйского жалованья, должны были платить «кусочникам» из своих чаевых разные оклады, в зависимости от обслуживаемых раздевальщиком
диванов,
углов, простенков, кабинок.
Рассказывали, что каждый вечер перед сном, во главе домочадцев, он обходил всю квартиру, заглядывая во все
углы, под столы и под
диваны.
Эта комната была еще уже и теснее предыдущей, так что я не знал даже, где повернуться; узкая, односпальная кровать в
углу занимала ужасно много места; прочей мебели было всего три простые стула, загроможденные всякими лохмотьями, и самый простой кухонный, деревянный стол пред стареньким клеенчатым
диваном, так что между столом и кроватью почти уже нельзя было пройти.
Пристальный и беспокойный ее взгляд нетерпеливо устремился на Аглаю. Обе сели поодаль одна от другой, Аглая на
диване в
углу комнаты, Настасья Филипповна у окна. Князь и Рогожин не садились, да их и не пригласили садиться. Князь с недоумением и как бы с болью опять поглядел на Рогожина, но тот улыбался всё прежнею своею улыбкой. Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
Был серый час; Лиза сидела в уголке
дивана; Евгения Петровна скорыми шагами ходила из
угла в
угол комнаты, потом остановилась у фортепиано, села и, взяв два полные аккорда, запела «Плач Ярославны», к которому сама очень удачно подобрала голос и музыку.
Десерт стоял на большом столе, за которым на угольном
диване сидела Ольга Сергеевна, выбирая булавкой зрелые ягоды малины; Зина, Софи и Розанова сидели в
углу за маленьким столиком, на котором стояла чепечная подставка. Помада сидел поодаль, ближе к гостиной, и ел дыню.
Диванная, в которую перешли мы из гостиной, уже не могла поразить меня, хотя была убрана так же роскошно; но зато она понравилась мне больше всех комнат: широкий
диван во всю внутреннюю стену и маленькие диванчики по
углам, обитые яркой красной материей, казались стоящими в зеленых беседках из цветущих кустов, которые были нарисованы на стенах.
Комната, в которую Стрелов привел Петеньку, смотрела светло и опрятно; некрашеный пол был начисто вымыт и снабжен во всю длину полотняною дорожкой; по стенам и у окон стояли красного дерева стулья с деревянными выгнутыми спинками и волосяным сиденьем; посредине задней стены был поставлен такой же формы
диван и перед ним продолговатый стол с двумя креслами по бокам; в
углу виднелась этажерка с чашками и небольшим количеством серебра.
Через несколько минут на столе стояло пять сортов варенья и еще смоквы какие-то, тоже домашнего изделия, очень вкусные. И что всего удивительнее, нам действительно как-то веселее стало или, как выражаются крестьяне, поваднее. Я откинулся в
угол на спинку
дивана, ел варенье и смотрел на Машу. При огнях она казалась еще моложавее.